Почему людовик 16 не мог устранить причины приведшие к революции

Предание гласит, что король Франции Людовик XVI, узнав о взятии Бастилии, воскликнул: «Но это же бунт!». В ответ он услышал: «Нет, Ваше Высочество Величество, это революция».

Однако дневник монарха свидетельствует о совершенно иной реакции. Запись, датированная 14 июля 1789 года, гласит: «Ничего». Так кратко и емко король оценил события дня, впоследствии вошедшего в учебники истории. К слову, подобные записи периодически встречались в дневнике Людовика. Такой ярлык он вешал на дни скучные и непримечательные. Иногда запись могла выглядеть следующим образом: «Ничего. Не охотился». Охоту король любил, и уж она-то точно становилась для него событием, требующим фиксации.

Королевский дневник: бумагамарание или хроника событий?

Во время революции Людовик писал в дневнике о чем угодно, кроме революции. Он удивлялся найденным в ящичке деньгам, подсчитывал, сколько дней в году ночевал не в Версале, вел учет подстреленной дичи. «Доставка фарфора; видел с террасы, как коням давали зеленый корм; смотрел в Малой конюшне, как дрессировали лошадь; фарфор увезли; в зале комедии встретил одного голландского врача», — вот что вносил Людовик в дневник в том же 1789 году.

Насчет дневника Людовика мнения историков расходятся: одни считают, что такие записи говорят о глупости и неотесанности короля, его неспособности предвидеть развитие событий; другие же отмечают, что дневник монарха был своего рода ежедневником, посему не следует искать в нем описаний чувств и размышлений.

Однако позже Людовик понял, что все гораздо сложнее и опаснее, чем кажется. Он пытался заручиться поддержкой глав иностранных государств: «Я узнал через господина Демустье о том интересе, который ваше величество выказали не только лично ко мне, но и к благу моего королевства. Склонность вашего величества проявлять этот интерес во всех случаях, когда это может быть полезно для блага моего народа, глубоко меня тронула. Я заявляю именно об этом в тот момент, когда, несмотря на принятие мною новой конституции, заговорщики открыто обнаруживают проекты разрушения остатков монархии. Я только что обратился к императору, к императрице России, к королям Испании и Швеции с предложением созыва конгресса главнейших государств Европы, опирающегося на вооруженную силу, как лучшее средство остановить здесь заговорщиков, установить более желательный порядок вещей и помешать терзающему нас злу распространиться по остальным государствам Европы. Я надеюсь, что ваше величество одобрит мою мысль и сохранит в абсолютной тайне мое обращение к вам», — писал Людовик в 1791 году Фридриху Вильгельму II. Впрочем, действия это не возымело.

На собственное свержение и последовавшие за ним указы Людовик реагировал холодно — даже когда у королевской семьи решили изъять все то, что хотя бы отдаленно напоминало оружие или могло в качестве него использоваться. «Когда королю был передан этот приказ, Людовик XVI добровольно обыскал себя и передал комиссарам различные предметы, находившиеся при нем, говоря, что это все, что у него имеется; затем, пожав плечами, он заметил, что напрасно его боятся», — было сказано в протоколе Коммуны.

Во время допроса Людовик отвечал коротко, сухо, все обвинения отрицал.

Как отмечали современники, на эшафот Луи Капет взошел с достоинством. По пути к месту казни он спросил у палача: «Братец, скажи, что слышно об экспедиции Лаперуза?». Когда же свергнутому монарху дали последнее слово, он произнес: «Я умираю невинным, я невиновен в преступлениях, в которых меня обвиняют. Говорю вам это с эшафота, готовясь предстать перед Богом. И прощаю всех, кто повинен в моей смерти».

В этот день французские революционеры казнили короля Людовика XVI (1754-1793). Французская республика на протяжении всей своей истории исправно использовала гильотину для своих кровавых целей. Последний раз во Франции гильотинировали при президенте Жискар д’Эстене, еврооптимисте и либерале, в 1977 году

В нашей демократически-республиканской традиции существует настоящий культ Французской революции 1789 года, сравнимый, быть может, только с интеллигентским культом декабристов.

Французская революция страшно идеологически мифологизирована нашими либерально-социалистическими политиканами и историками. Этот культ является как бы фундаментом, на котором воздвигнуто всё здание доморощенной борьбы с русской Монархией, начиная ещё с екатерининских и декабристских масонов и продолжаясь вплоть до наших дней.

У французской революции много общего с нашей революцией 1917 года: столь же много рассуждений о свободе, равенстве, братстве и столь же много тюремной несвободы, классовой ненависти и кровавых братоубийств. Собственно, её у нас готовили и проводили по отработанным шаблонам французской.

Во Франции был свой масонский февраль, начавшийся 14 июля 1789 года взятием Бастилии, свой октябрь — «вторая революция», восстание 10 августа 1792-го, и свой «штурм Зимнего дворца» — штурм дворца Тюильри.

Взятие Бастилии. Фото: www.globallookpress.com

Но было и существенное отличие. Во французской истории был ещё и военный переворот 18 брюмера (9 ноября) 1799 года, совершённый Наполеоном, возродивший хотя и узурпационное, но единоличное правление под названием французской Империи.

Положение французского короля при Старом порядке

Французский король Людовик XVI был хорошим католиком и добрым человеком. Король не любил распущенности нравов и, по воспоминаниям знавших его близко, был глубоко честным человеком, был прост в обращении с людьми, любил физические занятия, особенно слесарное дело. Вступая на престол, он хотел во имя искренней любви к французскому народу искоренить злоупотребления, накопившиеся в обществе.

Но французское общество конца XVIII века находилось не столько под властью короля, сколько под властью огромного количества частных интересов. Стоит только указать на тот факт, что одних гражданских кодексов обычного права во Франции Старого порядка действовало до трёхсот. Эти так называемые «кутюмы», как писал крупнейший русский специалист по этому времени, профессор П. Н. Ардашев (1865-1922):

Разнились не только между различными областями, но иногда между двумя соседними городами или селениями одной и той же области; мало того, различные кварталы одного и того же города или селения не всегда жили под одним и тем же юридическим режимом.

Французская Монархия уже несколько столетий боролась с этими местными, часто сепаратистскими и антигосударственными, традициями, родовыми аристократическими и третьесословными финансовыми интересами, но революция не дала завершить это эволюционное дело без пролития морей крови.

К тому же представление об абсолютности власти французских королей не имеет под собой практической исторической базы. Ко временам Людовика XVI существовало огромное число не подконтрольных короне суверенных судов, в их числе 13 парламентов, 4 верховных суда, 15 счётных и ещё 10 налоговых палат, которые не входили в центральный бюрократический аппарат и значительно ограничивали действия французской короны. Привилегии этих корпораций существовали уже несколько столетий, так что знаменитейшая фраза «Государство — это я», никогда в реальности не произносимая Людовиком XIV, не могла быть свойственна и для Людовика XVI.

Людовик XVI. Фото: www.globallookpress.com

Абсолютизм власти французских королей придуман целиком историками революции, стремившимися все проблемы Франции записать на счёт французских королей.

Положение французского короля после революции 1789 года

После революции власть Людовика XVI стала номинальной. В 1791 году его заставили присягнуть конституции, а в результате восстания 10 августа 1792 года он оказался арестованным и вместе с другими членами королевской семьи был посажен в замок Тампль.

Это помещение в замок короля очень символично. Тампль был основан Губертом, казначеем Ордена тамплиеров, а в 1312 году отобран у них французским королём Филиппом Красивым, и там содержался Жак де Моле, последний магистр Ордена тамплиеров, затем казнённый. Вряд ли такого рода символизм случаен для французских революционеров, многие из которых принадлежали к масонству. Больше это похоже на месть королевской семье — потомкам Филиппа Красивого.

Вместе с Людовиком XVI в замке содержались его супруга, королева Мария-Антуанетта (1755-1793), и принцесса Елизавета Французская, сестра Людовика XVI (1764-1794), обе были гильотинированы республикой. Кроме них в замке содержались дети короля: принцесса Мария Тереза (1778-1851), выкупленная после трёх лет и четырёх месяцев тюремных страданий австрийцами, и сын Людовика XVI, Людовик XVII (1785-1795), наследник престола, жизнь которого при республике была настоящим адом, от которого мальчик и скончался в заточении.

Мальчик и революция

Революция — это всегда страшная мерзость. Это всегда поступки, которые нельзя оправдать никакими человеческими слабостями. Да революция никогда и не искала оправданий. Она всегда нераскаянно инфернальна, глубоко лжива и нечеловечески жестока.

Луи-Шарль. Фото: www.globallookpress.com

Луи-Шарль, дофин Франции, рос добрым, волевым и умным мальчиком. В неполные пять лет он уже умел читать, а к семи годам разговаривал на итальянском и на латыни.

Он любил свою маму и собственноручно выращивал для неё красные розы. Когда же ему указали на то, что за него это может сделать садовник, четырёхлетний Луи-Шарль сказал поистине пророческую для себя фразу: «Только тернистые пути ведут к славе». И по-детски добавил: «А эти цветы для мамы… я хочу заслужить её поцелуй».

В семь лет он потерял отца, в восемь — мать. Но революции этого было мало. Якобинцы захотели насильно воспитать его санкюлотом, революционером. Они хотели сделать из него доносчика на своих родителей, требовали нужных показаний против матери.

Маленький мальчик сопротивлялся как мог. Требовал показать закон, по которому с ним могут поступать таким образом. В ответ, чтобы сломить детскую волю, его регулярно били, лишали сна и пищи, насильно опаивали алкоголем. Мало этого, его отдали в приёмную семью, где над ним издевались, желая сломить и его нравственность. Его революционный «приёмный отец» Симон признавался: «Мы приводили проституток в Тампль, чтобы развратить волчонка».

Сохранились воспоминания об этом «революционном воспитании». От Луи-Шарля требовали, чтобы он стал атеистом, заставляли петь революционные песни. Грозили гильотиной, доводя мальчика до обмороков.

«Повторяй, волчонок: «Наша республика вечна!»» — требовал Симон. «Нет ничего вечного… только Бог», — отвечал Луи-Шарль.

«Скажи-ка, если вандейцы посадят тебя королём, что ты сделаешь со мной?» — вопрошал революционный воспитатель. «Я тебя прощу», — говорил венценосный мальчик.

Не добившись многого, «революционных родителей» убрали из замка, а ребёнка оставили одного в камере. Бельё ему не меняли по полгода, повсюду были вши, нечистоты не убирались, окна камеры были закрыты наглухо. Но мальчик ничего не просил у своих тюремщиков.

Был момент, когда Робеспьер забрал его к себе в поместье, но вскоре вернул обратно в камеру. Некоторые исследователи считают, что Робеспьер хотел договориться о марионеточной монархии, желая стать регентом. Но, возможно, девятилетний мальчик нашёл в себе силы отказать революционному диктатору.

Содержание в таких условиях свело ребёнка в могилу. Тело его было покрыто опухолями, он болел туберкулёзом.

Поистине удивительны его слова перед смертью, о которых под присягой вспоминали его охранники: «Вы слышите музыку? Слышите? Как красиво… Среди всех прекрасных голосов я слышу, как поёт мама». Умирал настоящий мученик, слышавший при жизни райское пение…

Людовик XVI, революционный суд и казнь

Казнь короля. Фото: www.globallookpress.com

Но вернёмся к его отцу, Людовику XVI. Суд, решавший его судьбу, проходил в парижском дворце Тюильри.

У короля были адвокаты, но он и сам защищал себя, как говорят исследователи, с большим достоинством. Суд был настоящим фарсом, потому что революционеры ещё до суда приговорили его к смерти. Робеспьер так и говорил: «Людовик должен умереть, чтобы жила республика». Часть жирондистов пыталась отдать судьбу короля на решение народа. Но якобинцы не дали этого сделать и решили его судьбу простым голосованием. Большинство осудило короля на смертную казнь.

Узнав о решении Конвента, Людовик XVI произнёс: «Смерть меня не страшит, я уповаю на милосердие Божие». Простился с женой и сыном, говоря им: «Успокойтесь, друзья. Будем лучше благодарить Провидение, приведшее меня к концу страданий».

Казнь короля Людовика XVI состоялась 21 января 1793 года. Он сам взошёл на эшафот. И его последними словами были:

Я умираю невинным, я невиновен в преступлениях, в которых меня обвиняют. Говорю вам это с эшафота, готовясь предстать перед Богом. И прощаю всех, кто повинен в моей смерти.

Некоторые очевидцы свидетельствуют, что когда отсечённая голова короля упала в корзину гильотины, на помосте оказался человек в чёрном и, омочив свои руки в королевской крови, сказал толпе: «Жак де Моле! Ты отомщён!».