Языковая норма может быть художественной

О нормах языка художественной литературы

В главе об основных категориях стилистики мы говорили о стилевой норме. И хотя мы не рассматриваем язык художественной литературы как «стиль», к нему, поскольку он является одной из разновидностей употребления языка, общие характеристики стилевой нормы могут быть применимы. В связи с этим вспомним, что мы уже знаем о языковой и стилевой нормах. Выделим такие моменты: 1) под языковой нормой подразумевается обычно так называемая общелитературная, то есть принятая для всех разновидностей (стилей) литературного языка норма; 2) нормы, как правило, рассматриваются на уровне языковых единиц, но существуют они (и должны рассматриваться) и на уровне текста (нормы организации языковых единиц в пределах текста), и на уровне языка как системы разновидностей (норма выбора той или иной разновидности в конкретной ситуации общения).

Ясно, что, говоря о нормах языка художественной литературы, мы не можем ограничиться уровнем языковых единиц, но должны рассматривать нормы на уровне организации художественного текста и на уровне взаимодействия языка художественной литературы с другими разновидностями литературного и разговорного языка.

Ведь становление новых норм литературного языка в творчестве Пушкина произошло отнюдь не на уровне языковых единиц, а па уровне текста. Когда Пушкин писал: «Истинный вкус состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота, но в чувстве соразмерности и сообразности», — он имел в виду, выражаясь современными терминами, основной принцип словесной организации художественного текста. В пушкинской языковой реформе явственно просматриваются четыре главные тесно связанные между собой линии: 1) утверждение словоупотребления, основанного на максимально точном обозначении явления действительности, 2) отказ от формальных словесных ухищрений, риторических перифраз, беспредметных метафор и т. д., 3) «синтаксическое сгущение речи» (В. В. Виноградов), 4) свободное объединение языковых единиц, ранее разобщенных по разным стилям и сферам употребления. Постепенно эти линии были осознаны как новые нормы языковой организации литературного и в первую очередь художественного текста.

Свободное объединение языковых единиц, ранее в одном контексте не употреблявшихся, явилось для современников Пушкина едва ли не самой заметной стороной его языкового новаторства. Из истории русского литературного языка мы знаем, что критика иронизировала по поводу соседства слов дровни и торжествуя, возмущалась употреблением в поэтическом тексте «низких», «бурлацких» слов усы, визжать, вставай,рассветает, ого, пора10. А один из преподавателей словесности, наоборот, восхищался «величайшей поэтической дерзостью» Пушкина, который в поэме «Граф Нулин» использовал самые простые, «прозаические» слова В последних числах сентября11.

В результате пушкинских преобразований стало нормой то свойство художественного текста, которое мы назвали открытостью. А открытость художественного текста определяет допустимость в его составе элементов и словесных рядов, которые на уровне языковых единиц оцениваются как «ненормативные». Сейчас никто уже не решится оспаривать закономерность присутствия в художественных произведениях таких языковых единиц и словесных рядов. Более того: их отсутствие в тех случаях, когда они нужны в соответствии с художественными задачами, воспринимается как нарушение нормы. Таким образом, можно сказать, что отступления от нормы на уровне языковых единиц являются нормой организации художественного текста. В то же время всем ясно, что эти отступления не могут быть произвольными, ничем не регулируемыми. Но чем всё же они регулируются?

Чаще всего к оценке диалектизмов, просторечия, жаргонизмов и т. п. в языке писателя подходят с позиций «чистоты литературного языка» или, наоборот, с позиций художественной вседозволенности. Отсюда — прямо противоположные мнения. В свое время были горячие споры по поводу «Царь-рыбы» В.Астафьева. Одному из участников дискуссии казалось, что писателем демонстрируется «культура просторечия» — «радостная, животворная культура, которой Астафьев отдается открыто, празднично, которой нарадоваться не может и в которой спасается от унифицированной литературной речи». А Л. И. Скворцов не без оснований сомневался как в существовании «просторечной культуры», так и в оправданности употребления В. Астафьевым слов, неизвестных за пределами описываемой местности (скажем, названий растений и трав: грушанка, криводенка, хохлатка, седьмичник и т. п.). В целом ученый видел в «Царь-рыбе» «перебор» сниженного просторечия и диалектизмов12.

Конечно, в том или ином конкретном случае одно из мнений может оказаться более доказательным, чем противоположное, но могут ли вообще чем-либо и когда-либо закончиться споры о том, что из «ненормативного» языкового материала можно и что нельзя употреблять в художественном произведении и сколько можно, а сколько нельзя? Очевидно, чтобы приблизиться к решению, в вопросе о нормах языка художественной литературы надо выходить на категории, определяющие структуру художественного текста. А такими категориями, как мы знаем, являются образ автора и его «речевое порождение» — образ рассказчика. Художественно оправданное соответствие выбора и организации языковых средств образу автора и образу рассказчика-это и есть норма языкового построения художественного текста.

Конечно, и здесь не исключен полностью субъективизм как со стороны автора, так и со стороны исследователя или читателя. И всё же соотнесение языкового материала и его организации с образом автора и образом рассказчика даст нам больше, чем соотнесение с «общелитературной нормой» на уровне языковых единиц. Рассмотрим два небольших отрывка из первой главы романа С. Есина «Затмение Марса»:

«В моем сознании репортаж уже был испечен. Теперь было важно лишь превратить этот «мыслительный» репортажик в некоторый художественно завершенный и эмоционально-информационный сгусток. Я уже приблизительно знал, с чего начну, какими словами, каким тоном, чтобы привлечь внимание радиослушателей, я уже предвосхищал — сколько мне необходимо минут, естественно, на фоне раздающихся выстрелов из автоматов и другого огнестрельного оружия — слава Богу, эти выстрелы и данный момент наличествовали в избытке, а значит, не надо ничего подкладывать с других пленок фоном, тащиться для этого случая в радиостудию (слушатели в своей массе любят выстрелы, кровь, крики, стоны раненых, разговоры о смерти, гибели, увечных не менее, чем рассказы о сексуальных извращениях, воровстве и богатстве). Итак, звуковой фон был, следовательно, теперь нужны яркие, живописные, на уровне физически осязаемых, детали и две небольшие «озвучки»: высказывания двух очевидцев, лучше мужчины и женщины»; «Я не люблю этих неопределившихся и лишь в душе, тайно, сострадающих. Они стараются стоять сразу по обеим сторонам баррикады. Им кажется, что они занимают какую-то серединную позицию, а на самом деле они просто трусы. Обычно они отказываются от интервью, особенно телевизионных, хотя в их глазах видна борьба между желанием быть на виду и боязнью, что их прищучат. Они трахнуты пыльным мешком еще от их сталинско-хрущевско-брежневского рождения и не любят называть собственное имя и фамилию, если их спрашивают после того, как они порассуждают о политике».

Вряд ли можно усомниться в том, что и просторечие, и жаргонизмы, и профессионализмы, и газетно-публицистическая фразеология, несмотря на их подчеркнутость и даже нарочитость, употребляются здесь в полном соответствии с принципом соразмерности и сообразности. Они соразмерны в языковой композиции главы и всего романа в смысле количественного соотношения друг с другом и с «нейтральным» языковым материалом и вполне сообразны, соответственны образу рассказчика — главного героя Николая Литаврина — уже не только в смысле количественных пропорций, но и — главное — в смысле особенностей их объединения «в одно и качественно новое целое».

Источник

Языковая норма

У слова «норма» есть и другие значения: см. норма.

Языкова́я но́рма — исторически обусловленная совокупность общеупотребительных языковых средств, а также правила их отбора и использования, признаваемые обществом наиболее пригодными в конкретный исторический период. Норма является одним из существенных свойств языка, обеспечивающих его функционирование и историческую преемственность за счёт свойственной ей устойчивости, хотя и не исключающей вариантности языковых средств и заметной исторической изменчивости, поскольку норма призвана, с одной стороны, сохранять речевые традиции, а с другой — удовлетворять актуальным и меняющимся потребностям общества[1].

Фиксация нормы

Языковая норма фиксируется в нормативных словарях и грамматиках. Значительная роль в распространении и сохранении норм принадлежит художественной литературе, театру, школьному образованию и СМИ[2].

Некоторые названия и наименования (например, названия географических объектов) могут существовать в языке в различных формах (вариантах), однако, обычно лишь одна из них является нормализованной формой, то есть такой формой, которая обязательна для употребления в научных, справочных и учебных изданиях, а также в периодической печати[3].

Литературная норма

Частным случаем языковой нормы является литературная норма[2].

Литературная норма отличается рядом свойств: она едина и общеобязательна для всех говорящих на данном языке; она консервативна и направлена на сохранение средств и правил их использования, накопленных в данном обществе предшествующими поколениями. В то же время она не статична, а, во-первых, изменчива во времени и, во-вторых, предусматривает динамическое взаимодействие разных способов языкового выражения в зависимости от условий общения.

История представлений о норме

С. И. Ожегов дал такое определение языковой нормы:

Норма — это совокупность наиболее пригодных для обслуживания общества средств языка, складывающихся как результат отбора языковых элементов из числа сосуществующих, наличествующих, образуемых вновь или извлекаемых из пассивного запаса прошлого в процессе социальной, в широком смысле, оценки этих элементов[4].

Классификация норм

Естественные и искусственные нормы

В случае, если спонтанное употребление языковых средств различных носителей данного языка характеризуется идентичностью, говорят о языковой норме, сложившейся естественным образом. Если идентичности нет, норму определяют целенаправленно (искусственно). Искусственные нормы устанавливаются в результате нормотворческой деятельности языковедов путем подготовки и издания авторитетных словарей и справочников, а также законодательных актов по различным аспектам употребления языка. Установление нормы обычно осуществляется одним из следующих способов[источник не указан 777 дней]:

• предпочтение одного из вариантов спонтанного употребления на основе бо́льшей частотности данного варианта по сравнению с альтернативными;
• предпочтение одного из вариантов спонтанного употребления на основе выявленного языковедами его соответствия внутренним закономерностям данного языка;
• признание нескольких вариантов спонтанного употребления соответствующими языковой норме.

Помимо указанных выше основных способов, иногда используются и другие основания для установления той или иной языковой нормы, в том числе эстетические, этические, политические и др.[источник не указан 777 дней]

Дескриптивные и прескриптивные нормы

Существуют различные подходы к установлению нормы, среди которых можно выделить два основных:

• дескриптивный (описательный), при котором установление нормы осуществляется преимущественно на основе анализа фактического употребления тех или иных языковых явлений носителями языка;
• прескриптивный (предписывающий), при котором установление нормы осуществляется преимущественно на основе авторитетного заключения лингвистов о правильности или неправильности того или иного употребления.

В чистом виде ни тот, ни другой подходы обычно не используются, тем не менее языковые традиции определенной страны обычно отдают предпочтение одному из них. Прескриптивное нормотворчество обычно предполагает[источник не указан 777 дней] пренебрежительное отношение к диалектам и иным региональным или социальным вариантам языка, наличие жёстких и развитых орфографических и пунктуационных правил, унифицированность школьной программы изучения языка и т. д. В то же время, дескриптивный подход часто выражается в отсутствии жёстко установленных правил в некоторых аспектах языка (например, в пунктуации), лояльном отношении к диалектам, фиксации большого количества различных вариантов употребления в словарях и т. п.

По уровням и аспектам языка

Понятие нормы распространяется на все уровни языка. В соответствии с уровневой соотнесённостью и спецификой выделяются следующие типы языковых норм[1]:

• лексические — обеспечивают правильность выбора слов;
• акцентологические — предусматривают правильную постановку ударения;
• орфоэпические — описывают правильное произношение слов;
• орфографические — закрепляют единообразие передачи речи на письме;
• морфологические — правила словоизменения и словообразования, описываемые в грамматиках;
• синтаксические — регламентируют правильное построение грамматических конструкций.

Морфологические и синтаксические нормы включаются в число грамматических норм[5].

Примечания

Литература

• Язык в законе. В каком? // Российская газета. — 2002. (О попытке законодательного регулирования употребления языка в России.)
• Митрофанова А. Глобализация и языковая политика // Топ-менеджер. — 2004. — № 625. (О языках, политике и их влиянии друг на друга.)

Ссылки

• Федеральный закон от 1 июня 2005 г. № 53-ФЗ «О государственном языке Российской Федерации». (Проверено 6 ноября 2010)
• Норма языковая. Энциклопедия «Кругосвет». Архивировано из первоисточника 19 мая 2012. (Проверено 6 ноября 2010)
• Языковая и речевая нормы // Портал поддержки русского языка как иностранного

Источник